Звезды не для нас [сборник] - Секретный Блиц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он протянул руку. Словно загипнотизированный, зазывала вложил туда всю пачку банкнот. Мятые купюры легли в ладонь.
– А теперь брысь…
Прежде чем убрать удостоверение Трикс раскрыл его и удовлетворенно хмыкнул. Внутри было пусто: ни фотографии, ни букв, – только чистый лист.
Деньги и бумажник исчезли в кармане. Оттуда выглянула ящерка и облизнулась.
Словно очнувшись от наваждения, в сотне метров отсюда зазывала остановился. Глянул на снимок. Тигр и конь обнимали пустоту. Руки задрожали. Он точно помнил, что еще пару минут назад на фото была фигура в белом… Мужчина? Высокий или низкий? Черты стирались из памяти, и о странном происшествии напоминала только непривычная пустота в кармане с выручкой.
Смятая фотокарточка отправилась в урну.
Трикс, посмеиваясь, спустился в подземный переход. Там одинокий гитарист горланил протяжные песни. Басы бились о стены, стонали струны, скрипел слабый голос, метавшийся эхом в замкнутом пространстве.
– Подайте бедному музыканту, – сказал он.
– Не подаю.
– Пожалуйста…
– Вы слишком плохо играете.
– Может, сам сыграешь, если такой умный?
Трикс молча отобрал инструмент, чуть подкрутил колки, прислонился к холодной стене и ударил по струнам. Музыка затопила переход, и люди, которым посчастливилось там оказаться, замерли. Время остановилось. Он начал петь что-то невообразимо грустное, щемящее, но после никто не смог вспомнить ни слов, ни мотива. Где-то на границе памяти маячило неясное чувство потери, трепетала тихая тоска, разгоралась надежда.
Голуби, сидевшие на ступеньках, внимательно склонили головы, перестав терзать размокший хлеб.
Кто-то пнул шляпу, стоявшую на полу. Звякнули монеты, и Трикс прекратил играть. Он увидел троих полицейских: черная форма, колючие глаза, искривленные губы. Они походили на разновозрастных близнецов – молодой, зрелый, пожилой – будто вылепленные из одного теста, с похожими скучными лицами. Только морщины позволяли различать их.
– Здесь играть запрещено, – сказал старший.
– Но ведь людям нравится.
– Точно?
Полицейский обвел глазами толпу. Вырванные из оцепенения, люди прятали глаза и медленно разбредались. Вскоре не осталось никого. Спешащие прохожие обходили их стороной, завидев чёрную форму.
– Пошли с нами, – сказал полицейский.
Трикс запустил ладонь в карман, но вместо удостоверения нащупал только пепел. Холодный язычок ящерки пощекотал пальцы.
– Почему ему можно, а мне нет? – поинтересовался он, кивая в сторону музыканта.
– Потому, – отрезал полицейский. – Пошли. Тебе, – он выделил слово голосом, – здесь играть нельзя.
– Прикармливаешь, значит? – обратился Трикс к музыканту.
– Да что ты себе позволяешь, – молодой полицейский потянулся к дубинке.
Щелкнули наручники, отстегнувшиеся от ремня.
Гитарист задумчиво вертел инструмент, недоверчиво разглядывая струны. Музыка продолжала играть где-то внутри. Он погладил гриф, сохранивший тепло ладоней Трикса, и хрипло сказал:
– Оставьте его, мужики.
– Семеныч, ты чего? – удивился старый.
– Пусть идет, не надо. Он больше не будет здесь играть. Правда?
– Не буду, – подтвердил Трикс.
– Иди! – голос сорвался на визг. – Ну, пока я не передумал!
Трикс поклонился. Запустил руку в шляпу с деньгами и выгреб всё без остатка.
– Я возьму это, – сказал он, повернулся и отправился к выходу.
– Ну ты и дурак, Семеныч, – сказал гитаристу кто-то из полицейских. – Этот парень совсем оборзел. За что ты нам платишь, если не за это?
– Отстаньте, – ответил гитарист. Впервые за долгое время он вспомнил, какой может быть музыка.
Трикс двигался по шумной улице. Поел в кишащем тараканами ларьке с шаурмой. Выиграл потрепанную жизнью плюшевую игрушку, бросая дротики в мишень. Угадал, под каким напёрстком горошина. Каждый, кто хотел его обдурить, в итоге оказывался ни с чем, и очередная порция денег исчезала в нагрудном кармане.
Сыто шипела ящерка.
Пешеходный проспект сужался, звуки становились тише, вывески тускнели, и сквозь зарево ночного неба начал пробиваться свет звезд. Трикс зашел в парк. Ноги ступали по мягкой земле, и гомон птиц постепенно заглушил шум города. На скамейке сидел старик. Седые пряди торчали в разные стороны, словно перья. Он горбился и походил на насупившегося воробья. Рядом, положив на траву слюнявую челюсть, валялся здоровенный мастиф.
– Здравствуй, Борк, – сказал Трикс. – Сколько лет…
– Всего тридцать.
– И только? Наверху время летит незаметно. Что ты так город запустил?
– Нет сил больше есть, – грустно ответил Борк. – Помнишь, раньше лет на двести спускались, и то у Пса ребра сквозь шкуру просвечивали? А сейчас миг, и уже язык вываливается, и сам дышит тяжко. Как там у наших дела?
– Как обычно. Пьют, дебоширят, дерутся. Но уже без огонька, запасы почти проели. Говорят: иди, мол, Трикс, вниз. Скучно стало, нет сил терпеть: сладко, томно, белым-бело вокруг. Кущи надоели: цветут и цветут, гадины. Да еще и эти, крылатые, поют – достали. Тащи, говорят, Трикс, контрабанду.
– Пришло, значит, время поменяться. Теперь ты тут, а я – там.
– Верно. Пёс жирненький стал, надолго хватит.
– Осторожнее здесь, Трикс. Слишком много вранья стало.
– Странно слышать это от духа лжи.
– Согласен, грех жаловаться. Но мы перестаём справляться, Трикс. Представь, если вовремя не придет дух лжи, не соберет излишки, что случится с этим миром? Он сожрёт сам себя. Люди перестанут доверять друг другу, и ложь обесценится, станет обыденностью. Может, даже совсем исчезнет… И не станет для нас работы.
– Как наверху и случилось.
Помолчали.
– И всё-таки жалко, что на нас и тут, и там волками смотрят, – сказал Борк. – Тут нам не рады, потому что обманщиков обманываем. Там не рады, потому что запретные плоды носим. Только между собой честно поговорить можем.
– О чём ты, Борк? Я всегда честен. Ведь духи лжи никогда не врут.
– Да, ладно, прости старика. Засиделся.
Борк и его собака исчезли. Трикс остался сидеть на скамейке в пустом парке. Ящерка высунулась из кармана. Взобралась на плечо.
Где-то в городе зазывала вычистил щеткой голову коня, и достал из заначки мзду для Аркадия Ивановича. Трое полицейских доедали бесплатную шаурму. Гитарист бросил попытки подобрать щемящую мелодию и окончательно решил вернуться к привычным аккордам: нужно деньги зарабатывать, а не за мечтой гоняться.
Наверху, в мире, лишенном вранья, пухлые губы вытягивали из огромного мастифа крупицы лжи и раскатывали по нёбу терпкие шарики.
Трикс насвистывал весёлую песенку. Между мирами, не нужный ни там, ни здесь, он чувствовал себя по-настоящему счастливым.
Мустафа и хитрый гейзенбаг
Михаил Крыжановский
г. Пермь
Было это иль не было – того я не знаю, а если и было, то в те времена, когда верблюды вниз горбами ходили, а вода
